Чтобы достичь такой идентификации, в самом начале процедуры шаман-целитель растирает песком, из которого будет создаваться портрет, тело пациента. После того, как магическое единство изображения и оригинала достигнуто, целитель переносит болезнь с человека на изображение. Как только шаман и сам больной приходят к выводу, что болезнь ушла, портрет тут же уничтожают. Считается, что ради безопасности и блага пациента изображение, вобравшее в себя болезнь, должно быть уничтожено до захода солнца.

Удивительную связь портрета и оригинала заметили многие экстрасенсы. Именно по портрету некоторые из них безошибочно определяют, жив ли тот, кто изображен на нем.
nbsp; В начале века был проведен эксперимент: врач-гипнотизер “перенес” чувствительность пациентки на ее фотографию, помещенную в другую комнату. Женщина не видела свое фото, однако каждое прикосновение к нему чувствовала так же точно, как если бы касались ее самой. Когда же на руке портрета врач сделал царапину, такой же знак появился на руке пациентки.
Метод целительства московского врача-психиатра Гагика Назлояна основан на этой же необъяснимой общности человека и его изображения. Оставаясь с больным один на один по несколько часов, нередко на протяжении многих дней, Гагик изготавливает его скульптурный портрет.

- Портрет создается иногда медленно, иногда быстро, - комментирует целитель. - Нет сдвигов - не получается портрет. По мере того, как скульптура обретает все большее сходство с оригиналом, в состоянии больного начинают происходить изменения, которые с позиций психиатрии объяснить невозможно.

Известно, что лицо человека - это лик его души, отражение глубинных состояний психики. Если посмотреть на психически больного, можно заметить маску болезни, как бы наброшенную поверх его лица. Истинный же лик такого больного лишь мерцает сквозь эту завесу. С величайшим трудом удается Назлояну освободить истинный лик больного от маски болезни, лежащей поверх него. Особенно мучителен оказывается момент, когда скульптурный портрет, а, следовательно, и процесс исцеления подходит к концу. Поведение больного начинает напоминать реакцию мого, которого покидает темный дух, обитающий в нем. Перед тем, как окончательно исцелиться, больной разряжается беспричинным многочасовым плачем, потом смехом, в нем проявляется циничная сексуальность, агрессия, глумливость. Это как бы последний, заключительный всплеск болезни, вынужденной покинуть человека и перейти в его скульптурного двойника.

Получается, что какая-то часть личности человека переходит в его портрет, продолжая жить в нем.
Скульптор А. Масленникова пишет в воспоминаниях, что, разговаривая с Б. Л. Пастернаком по телефону, сообщила: “Один человек в припадке безумия схватил гипсовый отлив вашей головы и со страшной силой бросил об пол так, что в дубовом паркете осталась вмятина, а отлив разлетелся на куски”. Услышав это, Пастернак на несколько секунд смолк, не отвечая на вопросы Масленниковой. “Борис Леонидович, вы меня слышите?” - спросила она. После паузы поэт сказал как бы издалека: “Я тут”. По словам О. В. Ивинской, секретаря Б. Л. Пастернака, Борис Леонидович пересказал ей историю с разбитой гипсовой головой и добавил: “Это конец. Теперь мне не уйти”. Через одиннадцать дней он слег. Для человека столь глубокого внутреннего прозрения и интуиции, как Пастернак, событие с его разбитым изображением оказалось исполнено неотвратимого значения и бесповоротного смысла.