Лето 1941 года. Курсанты артиллерийской спецшколы переброшены из Ленинграда на Лужский оборонительный рубеж. Берег реки Луга. Утро. Разведка противника - один бронетранспортер - подъезжает к противоположному берегу. Тишина. Немцы идут купаться, даже не выключив мотор. Одежду аккуратно складывают на берегу. Кто-то из курсантов меткой пулеметной очередью топит их всех до одного. Разгоряченные успехом, курсанты переправляются на другой берег Луги, затем пытаются разобраться в устройстве бронетранспортера, люк которого тоже открыт. Им удается стронуть машину с места, она идет к воде, но остановить ее ребята не смогли - еле успели выскочить из люка. В итоге бронетранспортер утонул. После всего этого наступила «подозрительная» тишина. Андрей Повринский почему-то насторожился, отошел несколько в сторону.

Вскоре на позиции курсантов начался массированный авианалет - возможно, потому, что разведка немцев не вышла вовремя на связь. Из почти двухсот курсантов после налета в живых осталось лишь восемь человек. Андрей оказался старшим в этой группе, тут же попавшей в окружение, - противник перешел в наступление. Лесами курсанты вышли в район Павловска, где их чудом не перестрелял заградительный патруль, не знакомый с формой спецшколы.

-----------------------

Разгар войны. После эвакуации уцелевших курсантов в Ярославль их распределили по разным военным училищам. В одно из них, флотское, попал и Андрей Повринский, но был отчислен из-за мелкого конфликта, после чего сам поехал в Кобону (известный поселок на берегу Ладоги, откуда шли грузы по Дороге жизни). Он просился в блокированный город, где оставались его родители. По достижении 18 лет Андрея вновь призвали на воинскую службу, и он попал в артиллерийскую батарею пушек большой мощности, где был сначала корректировщиком.

Его посылали в командировку в Орешек, где он остался жив лишь потому, что каким-то непостижимым образом чувствовал, куда будут падать снаряды. А ведь плотность огня противника по Шлиссельбургской крепости была поистине невероятной. В дальнейшем Андрею приходилось брать «языков», переходя линию фронта в составе разведгруппы, еще позже его временно назначили замкомвзвода. Командира артвзвода, молоденького лейтенанта, перед этим убило.

В землянке артиллеристов у лейтенанта была кровать с металлической сеткой, остальные спали на досках. Андрею предложили занять «почетное место», но он отказался - внутренний голос отсоветовал. Ему казалось, что тот, кто спит на этой кровати, притягивает к себе несчастье. Вскоре прислали нового лейтенанта. Тот посмеялся над Андреем с его внутренним голосом и занял койку без колебаний. Вскоре на склоне холма понадобилось оборудовать щели для укрытия личного состава. Произошел небольшой спор - Андрей уговаривал взводного поменять выбранное тем место. Вновь к предчувствиям не прислушались. При обстреле новой позиции противником лейтенант погиб. Третий командир кровать занимать не стал...

------------------------

Закончилась война с Германией для Андрея в Курляндии. Но его часть вскоре перебросили на Дальний Восток. Пока солдаты преодолевали тысячеверстные расстояния по Транссибирской магистрали, им было, естественно, скучновато. И не то чтобы голодно, но и не особо сытно жилось. Андрей был черноволос и востронос - весь в свою бабку-грузинку. В теплушке решили подшутить над женщинами на станциях: пусть Андрей погадает им на картах, вроде как он цыган.

Женщины, конечно, спрашивали о судьбе мужей. Говорил им «гадальщик» чисто «по наитию», за что расплачивались ведрами картошки. Но что удивительно - сказанное сбывалось. Со станции на станцию стали звонить, предупреждать: вот, мол, с таким-то эшелоном едет цыган, который здорово гадает. И ближе к Дальнему Востоку Андрея уже выспрашивали, чуть ли не очередь выстраивалась. В общем, картошкой своих сослуживцев ему удалось обеспечить... А жалоб не было - ни одной.

------------------------

В августе 1945 года советские войска перешли в наступление против японской Квантунской армии. Предварительно медики сделали всем прививки от чумы. И не зря - японские бактериологи имели на вооружении контейнеры с возбудителем этой смертельной болезни. Однако наступление было столь стремительным, что применить накопленные запасы японцы, к счастью, не успели. В итоге наши войска дошли до Порт-Артура, где оказался и Андрей. В городе было неспокойно. Военная контрразведка Смерш привлекала опытных сержантов для участия в операции по поиску окопавшихся в городе членов Российской фашистской партии — таковая была и имела штаб-квартиру в Харбине, сотрудничая с японскими войсками.

В ходе облавы была вскрыта дверь одной из предполагаемых конспиративных квартир. Андрей вошел в помещение с автоматом наизготовку. Мертвая тишина. А внутренний голос подсказывает: «Тут кто-то есть, наверху». Андрей успел заметить человека, лежавшего на высоком стенном шкафу, и даже выстрелил первым. Но успел выстрелить и противник, и в самом деле оказавшийся одним из разыскиваемых. Оба были меткими стрелками, попали друг другу в головы. Только Андрей выжил. Японки из интернированного военного госпиталя поставили его на ноги средствами восточной медицины. Это ранение, уже шестое, полученное после капитуляции Квантунской армии, оказалось самым серьезным из всех.

---------------------------

После выздоровления Андрей еще почти полтора года служил в Порт-Артуре. Его долго не хотели демобилизовывать. Конечно, интересно было попробовать блюдо из осьминогов или посмотреть, как китайцы собирают трепангов во время отлива в Желтом море, но ему хотелось домой. Однажды во время прогулки по городскому парку внутренний голос вновь просигнализировал об опасности. Оказалось, на сапоге - крупный паук. Андрей с омерзением стряхнул его и раздавил подошвой. Местные жители сказали, что Андрею повезло - укус этого паука смертелен.

В конце концов фронтовика отпустили в Россию, где он экстерном закончил десятый класс - в 1941 году в артиллерийской спецшколе он не успел получить аттестат зрелости и затем поступил в университет. А к информации, поступающей «ниоткуда», Андрей Георгиевич на всю жизнь сохранил серьезное отношение.